Ультрафен. Роман. Книга 2 - Александр Миронов

– Ну, такой роскошью не обладаю, но кое-что есть, – засмеялся Анатолий.

– Интригуешь?

– Интрига – двигатель прогресса. Положительный фактор. Но может стать и отрицательным, если ею неправильно пользоваться.

– Слушайте, ваша светлость граф, не зарывайтесь, – недовольно проговорил Прокудин.

– Не обижайся, Женя. Я шучу. Просто мне кажется, что есть способ, как докопаться до истины. Потерпи маленько и ты всё узнаешь.

Евгений Моисеевич зачмокал уголком губ от обиды: водит за нос, как стойлового бычка…

Раздумывая, то ли накричать на подчинённого, как бывало в недалёком прошлом в линейном отделении милиции на станции Первомайск, где майор был замполитом, и выложить ему всё, что он знает о его глазе, призме, то ли – погодить?

«Ишь, какой умник! Они все здесь его чёрте за кого принимают. Все умные да разумные, а он болван? Не-ет, ошибаетесь! О-ши-ба-е-тесь. Мы тоже не лыком шиты и не лаптем щи хлебаем!..»

Евгений Моисеевич имел немалый жизненный опыт, и служебный свой путь начинал из низов, из сержантов, и успел поработать во многих подразделениях города. В транспортной милиции уже в качестве заместителя начальника отделения по политической части после окончания заочно, за восемь лет, пединститута.

Но поработать там долго не пришлось, поскольку обнаружились дела, о которых стыдно вспоминать, и за которые весь руководящий состав был заменён. А кое-кто отправлен на вольные хлеба. Не миновала эта метла и его.

Но Прокудину повезло. Партия его не забыла, как он полагал. Майор был переведён на более благополучный участок работы и не на вторые роли. В тот момент оказалась вакансия в уголовном розыске – его прежний начальник был направлен в область, оттуда в Эхирит-Булагатский район начальником местной районной милиции. Не то повысили в должности, не то сослали к бурятам. Видимо, за излишнее рвение на службе, и, может быть, за излишне длинный нос.

Ненавязчивый намёк на это качество получил и он при назначении. Поэтому старался, чтобы и его нос случайно не прищемили.

В переводе Евгения Моисеевича не последнюю роль сыграли связи, правда, не его личные, но он знал, при чьём участии он всплыл. Хотя, есть подозрение, интуитивно чувствовал, что Андрей Андреевич тут всего лишь промежуточное звено между ним и Блатштейном. И теперь следует только благодарно отзываться на пожелания, просьбы, принимать советы и исполнять их. И коли сказано – за графом следить и никакой самодеятельности, то придержи нервы, прикуси язык. Не то – труба трубе, а за одно и тебе!

– Ну, хорошо, действуй! – сказал Евгений Моисеевич деловым будничным тоном.

– Есть! – Феоктистов встал. – Тебя буду информировать.

– Ну и на том спасибо.

– Пожалуйста.

Оба рассмеялись. Один натужно, причмокивая, другой непринуждённо.

10

Анатолий вернулся в свой кабинет. Следователей никого не было. Он прошёл к своему столу, сел и задумался. А подумать, поразмыслить было над чем. И день был хлопотный, и хлопоты были напряжёнными. Таких событий ни он, ни Бердюгин, ни Мáлина не предполагали.

Да, зачем Светлана звонила? Что она хотела сказать или сообщить? Видимо, что-то серьёзное, раз о встрече заикнулась. Может, с Игорем Васильевичем что случилось?.. Ему до меня не дозвониться, и он позвонил ей. Но тогда бы сказала, что просит о встрече Бердюгин. Нет, что-то не так… Будем ждать. Посмотрел на телефон. Посидел какое-то время, потом встал и прошёл к окну, открытое ещё Светланой.

На площадке перед зданием стояли два гражданских «Москвича-412» и дежурная ПМГ. За окном уже опускался вечер, и тени деревьев вытянулись. А тень от здания залила всю площадку, остудила асфальт, и с улицы веяло лёгкой прохладой. Доносился шум и скрип трамвайных колёс за углом управления.

Глядя на площадку, вспомнилось, как на месте «Москвичей» была машина ГАИ, возле которой стоял Заичкин.

Вспомнил, как изменилось в лице Светлана, лицо всегда спокойное, даже холодноватое, с лёгкой высокомерной иронией, вдруг стало по-детски удивлённым, испуганным. Он успел тогда отметить: она, как и прочие, земная, и почему-то не его!.. Но тут же забыл о шалой мысли, припав сам к объективу Ультрафена.

Над головой Заичкина алела оранжевая голова Кудряшкиной и совсем маленькое личико ребёнка. Оба эти образа напоминали икону Казанской Божьей матери.

«Неужто душа есть даже у не родившихся детей? Удивительно!»

Анатолий оттолкнулся от подоконника и заходил по кабинету.

Пьяный за рулём, что фашист на танке! Прав Шпарёв, прав… Где вы? Где вас искать, Юрий Максимович? Вспомнились слова Погодина:

«Свои его довели. Копайте здесь! Человека можно убить не только физически! И стоят за этим не кирпичики, а блоки: профком, партком, горком, обком… Головой не прошибёшь, а наваляться – раздавят».

– Раздавят, – повторил вслух Феоктистов. – А за то, что он там натворил – вполне. Инициатива и добрые дела у нас не остаются без последствий. Да и честность не в почёте…

Зазвонил телефон, и Анатолий поспешил к нему.

– Да, Феоктистов.

– Сынок, – услышал он голос матери. – Ты во сколько приедешь?

– Не знаю, мама. Может через часик-полтора. А что?

– Так я ужин сготовила, тебя поджидаем.

– Да вы садитесь, кушайте без меня.

– Так хотелось бы вместе. Ты уж какой вечер домой вовремя не являешься. Приезжай, сынок.

– Не знаю, мама. Тут важный звонок жду.

– Ой, Толя. Приехал бы домой, так у меня что-то на душе неспокойно. На сердце тревожно. Даже дышать тяжело…

– Не волнуйся, все нормально. Дождусь звонка и сразу же домой. Ужинайте без меня, не ждите. Хорошо? И не волнуйтесь.

– Ладно, сынок… Только ты не больно долго задерживайся.

– Постараюсь.

Он положил трубку и вновь подошёл к окну. Машины стояли на прежнем месте. Что же Светлана не звонит? Глянул на часы: пора бы, девятнадцать уже доходит… Что у неё там случилось? Может самому позвонить?..

Анатолий вернулся к телефону. Набрал номер, но абонент молчал. Может, она не от себя звонила? Ладно, подождём, время пока терпит. Хотя желудок подобной роскоши себе позволять не желает, в нём, на протяжении всего дня, время от времени начинались: то рези, то жжения. Никакого режима питания, всё урывками, наскоро, вот вам и результат.

Но дождаться Малинкин звонок надо.

Сел поверх стола на угол и задумался. Тревожные мысли начали овладевать им. И вдруг его обожгла мысль:

«Может прокуратура там на неё наехала?!. Ведь наверняка они узнали, что Светлана присутствовала при аресте Заичкина. Почему и как она при этом оказалась, и так далее?.. Не зря иркутский гость много вопросов задавал. Ну-ка, ну-ка, что он там?..»

Анатолий стал вспоминать разговор между ними, когда они шли по коридору.

… – Граф, скажите, каким образом вы вышли на Заичкина?

– У меня на подлецов глаз намётан, насквозь вижу…

– Чем? Или с помощью чего?..

Вот! Вот! Это ж не просто так? Он, похоже, что-то пронюхал! Или?.. Нет, этого не могло случиться. Не может она так поступить! Тут скорее совпадение, догадки, интуиция. Ведь так быстро раскрыть преступление Заичкина, не имея, по их мнению, подозрений, тут, действительно, Бог знает, что навоображаешь, напридумаешь.

Но опять-таки о глазе, гость ведь просил показать его. А он разыгрывал перед ним комедию, свою проницательность ему демонстрировал.

Он-то шутил, хотя и со знанием дела, а тот слушал и на ус мотал. А, имея подозрения и, если у него хваткий и пытливый ум, то он на этом может не остановиться. И присутствие Малинки при аресте…

Если всё это увязать в один узелочек, – ничего картинка вывяжется, интересная. А так составлять опрос, ненавязчиво и мило, без каких-либо подозрений, предположений, не станешь. С чего бы это? Похоже, паренёк без дураков.

А вот его, кажется, он попытался таковым выставить. Только насколько граф ему дался, насколько он обложался?.. Как его там? – Викентий Вениаминович. Хм, ну и имечко с отчеством. И оба на «В». В-квадрат. Во! А-квадрат и В-квадрат – да они ж Малинку в знаменатель опустят! Одна среди таких квадратов!..

Анатолий заволновался, сошёл со стола и заходил по кабинету.

Вновь остановился у окна. Вечерняя прохлада немного обдувала загоревшее от волнения лицо.

– А может, зря я паникую? – спросил он вслух. – Мало ли о чём человек мог заговорить и случайно по теме? А раскрутить так быстро этого фашиста – это ведь тоже не сразу осознаешь.

Анатолий посмотрел на часы. Ну что же ты, Светик?.. Обернулся и посмотрел на телефон, словно тот был виноват в молчании.

«Кстати, нужно позвонить Шпарёвым. Может у них что-нибудь об отце есть?» – подумал он и поймал себя на мысли, что подумал о Шпарёве никак, о муже Юлии Петровны, или вообще, как о разыскиваемом, как о постороннем человеке, а как об отце Анечки. Как о близком человеке и ему. Анатолий усмехнулся, поймав себя на тайне и неосуществимой мысли.